| |
* * *
«Мать рожала — не тужила:
Не дитя, — дымочек-дым!
Словно кто мне налил жилы
Светом месячным сквозным.
Лень и семечки лущить-то!
Не до плотского греха!
Вы невесту мне сыщите
Для такого жениха!
Не жених, а стебель шаткий!
Кто пройдет — дрожу росой.
Коли дождь, иду без шапки,
Коли снег, иду босой.
Старой бабы беззащитней,
Зеленее стерженька…
Вы подружку мне сыщите
Для такого муженька!
По морским румяным рощам,
Лыжи легкие востря,
Сжалилась над братом тощим
Мощная моя сестра.
Красный круг заря прожгла мне,
Круг, пылающий вверху.
Есть моим палатам — камни,
Есть невеста — жениху!»
Ту песенку прослушала —
Как яблочка откушала.
Звон струнный вобрала —
Как брагой запила.
А тут — бореньем водяным —
Пловцы на свет столбом двойным:
Гривастые, как львы,
Две красных головы.
«Шептались с тварью-с-рыбами",
Враз на корáбель прыгают,
«Для горя твоего —
Не слышно ничего.
Нет твоего Царевича!»
— «Знать, тонок слух мой девичий", —
Она с усмешкой им,
Двум морячкам своим.
«Такой уж слух мой воровской,
Что даже шум травы морской
О рыбий хвост чешуйный,
Не то что друга — чую!
Ввысь, паруса! Пучина, в пляс!
Не Царь я вам, коль в тот же час
Челнами не сшибиться!
Не Царь и не Девица!»
* * *
Ох ты воля! — дорогая! — корабельная!
Окиянская дорога колыбельная!
* * *
Плывет Царь-мой-Лебедь
В перстнях, в ожерельях
Кафтан — нет белее,
Кушак — нет алее…
Сережка — подковой
Висит из yшкa..
(Живого такого
Напеть бы дружка!)
Ох, взор его синий!
Роток его алый!
«Глянь, чтой-то пучина
Пошаливать стала!»
— В сочельник крещенский,
Что ль, парень, рожден?
У баб деревенских,
Что ль, врать обучён?
«Да нет, старина!
Ровно мóрок какой-то.
Гляди, — не волна уж:
Гривастая тройка!»
|
|
— Ври, дурь-ты-деревня,
Лещу да ершу!
Дай, лучше-ка гребнем
Копну расчешу!
«Врешь, совья ты старость,
Подземная шахта!
Что там за Царь-Парус
Встает на водах-то?»
— Не видишь глазами, —
Гадай на бобах!
Я, что ли, хозяин
На грозных водах? —
* * *
Глаза-то всё шире,
А змейка-то колет…
— Спи, свет, спи, соколик! —
Уж руки как гири,
Уж ноги как гири,
Лоб налит свинцом…
Не пить ей в трактире
Чайку с молодцом!
Но спорит, но всю свою мощь собирает,
Не пальцами веки себе разрывает…
Качнется — очнется: «Ой сплю, невтерпеж!»
Какой уж, какой тут любовный крутёж!
Красный загар,
Меченый лоб.
«Дядька, пожар!»
Закрылся глазок.
Ручку разжал,
Звякнул серьгой.
— Дядька, пожар! —
Закрылся другой.
Так и спит с последним криком,
С ротиком полуоткрытым.
* * *
Весь кафтан-ему-шнуровку
Расстегнула на груди.
Держит сонную головку
На полвздоха от груди.
Дышит? — Нет?
Дышит? — Да?
Наклонила лик сусальный
Над своей грудною сталью:
Есть ли, нет ли след вздыхальный?
Да, надышан круг!
Да!
Радость — молнией
В глазах, — зóлотом!
Радость — молнией!
Горе — молотом!
«А если уж жив он, —
Чего ж он лежит-то?
А если уж дышит, —
Чего ж он не слышит?»
Бог пó морю ветром пишет!
Брови сильные стянув,
Взор свой — как орлица клюв —
В спящего вонзает.
Весь из памяти — букварь!
Растерялась Дева-Царь,
Что сказать — не знает.
В грудь, прямую как доска,
Втиснула два кулачка:
Усмиряет смуту.
— Ох, лентяй ты наш, лентяй!
И от пушечного, чай,
Не вздрогнет — салюту! —
Как бы листвой
Затрёсся дуб.
|
