Марина Цветаева
 VelChel.ru 
Биография
Хронология
Семья
Цитаты
Галерея
Памятники Цветаевой
Стихотворения 1906—1920
Стихотворения 1921—1941
Стихотворения по алфавиту
Статьи
Поэмы
Проза
Автобиографическая проза
Статьи и эссе
О творчестве автора
Об авторе
  Бальмонт К.Д. Где мой дом?
  Булгаков В.Ф. Марина Ивановна Цветаева
  Зайцев Б.К. Другие и Марина Цветаева
  Хин Р.М. Из дневников 1913 - 1917 гг. (О Марине Цветаевой)
  Цветаева А.И. О В. В. Розанове
  Эфрон А.С. О Марине Цветаевой
  … Какой она была?
  … Как она писала?
  … Ее семья
  … Её муж. Его семья
  … Из самого раннего
  … Моя мать
  … Четырехлистник
  … «Кот в сапогах» Антокольского
  … 1 мая 1919 года
  … Подвиг
  … Май 1919 г.
  … В деревне
  … Август 1919
  … Вечер Блока
  … Юбилей Бальмонта
  … 1920
  … Лавка писателей
  … Последний день в Москве
  … Берлин
  … Глава 17
  … Пастернак
  … Чехия
  … Переезд на чердак
  … Самофракийская победа
  … Из записей и писем
  … <Из записной книжки. 1955 г.>
… <Из записной книжки. 1969 г.>
  … Переписка с Б. Пастернаком
  … Детские стихи•Записи
  … Из лагерных писем М. И. Цветаевой
Переписка
Ссылки
 
Марина Ивановна Цветаева

Об авторе » Эфрон А.С. О Марине Цветаевой » Воспоминания дочери
» <Из записной книжки. 1969 г.>


<Из записной книжки. 1969 г.>

Из письма В. Б. Сосинскому

5 января 1970 г.

...Да, милый Володя, в родстве. Елизавета Петровна Дурново - моя бабушка, а Яков Константинович Эфрон - мой дед. Из их детей еще живы две старшие дочери - Анна 87 лет и Елизавета - 84-х. Морозов и Кропоткин были большими друзьями семьи; Кропоткиных - мужа и жену - и я помню. Со слов Елиз. Яков. многое записала о семье и пересняла старые выцветшие фотографии... Дед, бабушка и младший их сын Константин похоронены на кладбище Монпарнас, рядом с другими политэмигрантами 1905 года...

Архив Марины Цветаевой: сафьяновые альбомы юности; самодельные тетради революционных лет; тетради дареные - в нарядных переплетах; грошовые тетради эмиграции - в истрепанных обложках; тетради чернорабочих будней и праздничных беловиков. Тетради, тетради, тетради. И в большинстве из них, на равных правах со стихотворными и прозаическими произведениями, - письма: черновые их отрывки, наброски, полубеловые варианты, переписанные - на долгую память - чистовики.

Вопреки создавшейся легенде, отождествляющей творческое одиночество Цветаевой, обусловленное неприятием современниками-эмигрантами ее внеканонического искусства, с человеческим ее одиночеством, как бы являвшимся неким врожденным состоянием, - Марина Цветаева была человеком открытым, общительным, отзывчивым на любой окликающий ее голос - не тянувшимся, а - рвавшимся к людям; отсюда - обилие явных и сокровенных посвящений лирических ее стихов, вдохновленных встречами и разлуками; отсюда - богатство и разнообразие ее эпистолярного наследия.

В переписку с близкими и далекими друзьями - истинными или мнимыми - Цветаева вкладывала не только ту же страстную, жизнеутверждающую, действенную силу, что и в личные отношения с людьми (ибо «друг есть действие», как говорила она), но и высокую творческую взыскательность к начертанному слову, к сформулированной мысли; во многих, даже самых обыденных и про обыденное, письмах ее ощущается та же работа ума, чувства и воображения, что и в самых совершенных и завершенных ее произведениях.

Не все письма создавались Цветаевой «прямо набело»; некоторые из них, обращенные к собратьям по перу, великим и малым, равно как и к людям, в той или иной мере причастным к искусству, рождались в ее рабочих тетрадях, начинались с черновиков. Благодаря этому уцелели до наших дней в цветаевском архиве первоначальные варианты большинства ее писем к Б. Л. Пастернаку, об утрате которых он с горечью вспоминал в своих автобиографических заметках «Люди и положения» («Новый мир», No 1, 1967), письма к одному из любимых ее поэтов - Райнеру Мария Рильке и многие, многие другие.

Случалось, что «в скудном труженичестве дней» эпистолярные дружбы заменяли Цветаевой личное общение с дорогими ей современниками; так, она была едва знакома с Пастернаком, с которым переписывалась долгие годы; с Ахматовой познакомилась лишь в 1940 году; с Рильке, как и с еще некоторыми своими собеседниками, не встречалась никогда.

1969 г.
[Предисловие к публикации писем Марины Цветаевой в ж. «Новый мир». 1969. No 4. С. 185.]

Помню, на вопрос, заданный Марине Цветаевой одним из поэтов старшего поколения, строгим приверженцем метра и меры, - откуда, мол, в ней, вскормленной классикой и вспоенной романтизмом, - лубок, былина, частушка, сказка, заплачка и плясовая, она ответила коротко и глубоко серьезно:

- России меня научила Революция.

Именно в первые годы революции, когда огромная Русь заговорила во весь свой голос, на все свои голоса, истинно народная стихия слова, стихия стиха, во всей торжественности своей и во всем своем просторечии, исподволь влилась и навсегда внедрилась в творчество Цветаевой, переиначив строй, лад и лексику ее произведений.

Именно тогда вошли в них, потеснив лирических героев, - герои эпические, носители уже не чувств, а страстей, жертвы и покорители не обстоятельств, а - рока, человеческие герои в нечеловеческий рост. Именно тогда были созданы столь российские по языку, содержанию, размаху поэмы «Царь-Девица», «Переулочки», «Мóлодец», задуман и частично осуществлен первый вариант «Егорушки».

Цветаеву поразило и захватило богатство и разнообразие фольклорных материалов о Егории Храбром, фантастические повороты баснословной его судьбы - «крестьянского праведника», «землепашца-воителя», пастуха - покровителя стад и волков - освободителя премудрой Елисавеи от змеиных чар.

Но если сюжет, обширный и бурный, сам просился в тетрадь и ложился на ее страницы, образ Егория, не умещаясь в канонические иконописные рамки, то растворялся в потоке событий, то непомерно перерастал их, и замысел повис в воздухе до дня, когда герой поэмы сам постучался в двери поэта. В комнату вошел молоденький красноармеец, по-крестьянски румяный и синеглазый; в тощем вещмешке его лежали черные сухари, махорка и томик Ахматовой, а в кармане гимнастерки - мандаты, удостоверения с крупными лиловыми печатями и записка от дальних знакомых Цветаевой - с просьбой приютить «подателя сего» на время его командировки. «Подателя» поселили в бывшей столовой, странной комнате с потолочным окном, в которой, как во время шторма, «все вещи сорвались с пазов», все сместилось и перемешалось...

С утра и до ночи приезжий бегал по делам, возвращался, равно сияя от успехов в них и от неудач, ловко расчленял на дрова очередной стул, разводил огонь в печурке; мы пили желудевый кофе с солдатскими сухарями и слушали рассказы о мальчишеских и героических его днях - среди Революции и гражданской войны, о беспримерных бедах и победах, о походах, походах, походах через глины, пески и черноземы. Юноша, он любил эту землю, рвался к мирным временам посевов и жатв, сражался за них. Говоря о земле, он помогал словам ладонями, лепил фразу, как пекарь - хлеба, и обещал этот хлеб нам, всем, всей России, всей земле. Цветаева слушала, задумываясь, любуясь рассказчиком и грядущими его хлебами, а в это время Егорий Храбрый ее замысла спешивался с горделивого коня, скидывал пурпурный плащ византийского письма, облачаясь в сермягу и косоворотку, менял венец великомученика на видавший виды картуз. Спешился и замысел, отойдя от «жития» - к просто жизни, от победы над мифическими чудищами - к преодолению повседневных зол и соблазнов внутри себя и вокруг. Так, Егорий «Младенчества», забравшийся вместе с побратимом-волчонком в чужой сад, чтобы отрясти плоды с деревьев, обуздывает себя, пораженный добрым мудрым трудом садовника, - и уходит с пустыми карманами и пазухой. Так Егор «Пастушества» защищает стадо от вскормившей его, как Ромула, волчицы, принося в жертву долгу любовь почти сыновнюю; так Егорий «Купечества», нанятый купцами в приказчики, не поддается власти денег, безвозмездно одаряет товарами покупателей...

Новый путь Егория ведет к круглому, как яблоко, раю, не только через кручи и огненные реки искусов и испытаний: он пролегает через убогие деревни, слободы ремесленников и мещан, торжища и погосты, через всю, теперь отошедшую, тогда отходившую в прошлое Русь; однако, оказавшись в раю, новоявленный праведник тоскует среди крылатых его обитателей, среди овец без волков, речей без крепкого словца, рядом с бесплотной Елисавеей; он возвращается на землю, которая ему нужна, которой нужен он.

Марина Цветаева работала над поэмой зимой 1920- 21 г., вплоть до выезда за границу; тогда были закончены главы «Младенчество», «Пастушество», «Купечество» и созданы черновые варианты трех последующих глав; в 1928 г., во Франции, была возобновлена работа над одной из них, однако замысел «Егорушки» остался неосуществленным.

Что до прототипа Егорушки, то командировка его была непродолжительной; поэт и герой поэмы вскоре расстались навсегда. Почти пять десятилетий спустя он разыскал меня - совсем седой и все еще синеглазый человек, всю жизнь посвятивший земле, агроном «из глубинки». Он не сказал мне: «Узнаете?» - слишком много лет прошло для узнавания! - он спросил: «Помните?»

Помнили мы оба.

В прошлом году его не стало - но юность его и верность родной земле надолго запечатлены в цветаевской поэме.

1971 г.
[Готовилось как предисловие к поэме М. И. Цветаевой «Егорушка» для ж. «Новый мир».]

Из письма Е. Я. Эфрон

23 июля 1972 г.

...На реке (которая течет прямо перед носом!) еще ни разу не была: с крутой горки спускаться трудностей не представляет, а вот как подниматься? Но как только попрохладней, все же предприму это путешествие и пройду дорогой, которой бегала в детстве маленькая Марина. Чем старше становлюсь, тем больше приближаюсь к своим старикам, сливаюсь с ними душой, живу ими больше, куда больше, чем собою - или чем текущим днем. Дни так и чувствуются текущими, а папа с мамой - незыблемы внутри души. Теперь я стала (календарно) намного старше их, и понимаю я их больше как своих детей, чем как родителей... Трудно это объяснить внятно, но вы и так поймете!..

Алфавитный указатель: А   Б   В   Г   Д   Е   Ж   З   И   К   Л   М   Н   О   П   Р   С   Т   У   Ф   Х   Ц   Ч   Ш   Э   Ю   Я   #   

 
 
    Copyright © 2024 Великие Люди  -  Марина Цветаева