№ 16
Москва, 7-го августа 1917 г.
Дорогой Макс,
У меня к тебе огромная просьба: устрой Сережу в артиллерию, на юг. (Через генерала Маркса?[1]).
Лучше всего в крепостную артиллерию, если это невозможно - в тяжелую. (Сначала говори о крепостной. Лучше всего бы - в Севастополь).
Сейчас Сережа в Москве, в 56 пехотном запасном полку.[2] Лицо, к которому ты обратишься, само укажет тебе на форму перехода.
Только, Макс, умоляю тебя - не откладывай. Пишу с согласия Сережи. Жду ответа. Целую тебя и Пра.
М. Э<фрон>.
(Поварская, Борисоглебский пер<еулок>, д. 6, кв. 3).
№ 17
Москва, 24-го августа 1917 г.
Дорогой Макс,
Я еду с детьми[3] в Феодосию. В Москве голод и - скоро - холод, все уговаривают ехать. Значит, скоро увидимся.
Милый Макс, спасибо за письмо и стихи. У меня как раз был Бальмонт, вместе читали.[4]
Макс, необходимо употребить твой последний ход,[5] п<отому> ч<то> в Москве переход из одной части в другую воспрещен. Но с твоим ходом это вполне возможно. Причина: здоровье. Сережа - блестящее подтверждение.
Макс, поцелуй за меня Пра, скоро увидимся. Пишу Асе, чтоб искала мне квартиру.[6] Недели через 2 буду в Феодосии.
М. Э.
№ 18
Москва, 25-го августа 1917 г.
Дорогой Макс,
Убеди Сережу взять отпуск и поехать в Коктебель. Он этим бредит, но сейчас у него какое-то расслабление воли, никак не может решиться. Чувствует он себя отвратительно, в Москве сыро, промозгло, голодно. Отпуск ему, конечно, дадут. Напиши ему, Максинька! Тогда и я поеду, - в Феодосию, с детьми. А то я боюсь оставлять его здесь в таком сомнительном состоянии.
Я страшно устала, дошла до того, что пишу открытки. Просыпаюсь с душевной тошнотой, день как гора. Целую тебя и Пра. Напиши Сереже, а то - боюсь - поезда встанут.
МЭ.
№ 19
Москва 21 ноября/4 дек<абря> 1920 г.
Дорогой Макс!
Послала тебе телеграмму (через Луначарско<го>)[7] и письмо (оказией). И еще писала раньше через грузинских поэтов - до занятия Крыма.
Дорогой Макс, умоляю тебя, дай мне знать, - места себе не нахожу, - каждый стук в дверь повергает меня в ледяной ужас, - ради бога!!![8]
Не пишу, потому что не знаю, где и как и можно ли.
Передай это письмо Асе. Недавно ко мне зашел Е. Л. Ланн[9] (приехал из Харькова), много рассказывал о вас всех. Еще - устно - знаю от Э<ренбур>га.[10] Не трогаюсь в путь, потому что не знаю, что меня ждет. Жду вестей.
Поцелуй за меня дорогую Пра, как я счастлива, что она жива и здорова! Скажи ей, что я ее люблю и вечно вспоминаю. Всех вас люб<лю>, дорогой Максинька, а Пра больше всех. Аля ей - с последней оказией - написала большое письмо.
Я много пишу. Последняя вещь - большая - Царь-Девица.[11] В Москве азартная жизнь, всяческие страсти. Гощу повсюду, не связана ни с кем и ни с чем. Луначарский - всем говори! - чудесен. Настоящий рыцарь и человек.
Макс! Заклинаю тебя - с первой возможностью - дай знать, не знаю, какие слова найти.
Очень спешу, пишу в Тео[12] - среди шума и гама - случайно узнала от Э<ренбур>га, что есть оказия на юг.
Ну, будь здоров, целую всех Вас нежно, люблю, помню и надеюсь.
МЦ.
[1] Маркс Никандр Александрович (1861-1921), генерал-лейтенант, летом 1917 г. возглавивший штаб Одесского военного округа, был давним другом М. Волошина. Человек разносторонних интересов, профессор-палеограф, член Московского археологического института, частый посетитель Литературно-художественного кружка, Н. Маркс был знаком и с И. В. Цветаевым. Волошин «тотчас же написал Марксу», о чем сообщил М. Цветаевой 13 августа. В это время он получил еще одну ее открытку (от 9 августа) с уточнением: С. Я. Эфрон хотел бы в тяжелую артиллерию, а не в крепостную, слишком безопасную.
[2] Сережа в Москве, в 56 пехотном запасном полку - С. Я. Эфрон был целыми днями занят обучением солдат (на Ходынке) и при своем слабом здоровье крайне утомлялся. 9 августа 1917 г. он писал М. Волошину: «Прошу об артиллерии <...> потому что пехота не по моим силам. Уже сейчас - сравнительно в хороших условиях - от одного обучения солдат устаю до тошноты и головокружения».
[3] Я еду с детьми - Дочери М. Цветаевой - Аля (Ариадна, 1912-1975) и Ирина (1917- 1920).
[4] У меня как раз был Бальмонт, вместе читали - О дружбе М. Цветаевой с К. Бальмонтом писала А. С. Эфрон в «Страницах воспоминаний» (Звезда, 1973, № 3, с. 170, 171, 177-180).
[5] «Последний ход» - предлагавшееся Волошиным в письме от 13 августа 1917 г. обращение к Б. В. Савинкову (1879-1925), эсеру, в то время назначенному помощником военного министра Временного правительства. С Савинковым Волошин познакомился в 1915 г. в Париже.
[6] Пишу Асе, чтоб искала мне квартиру - А. И. Цветаева переехала в Феодосию 29 июля 1917 г. из Коктебеля, после смерти сына Алеши.
[7] Послала тебе телеграмму (через Луначарско<го>) - С А. В. Луначарским, народным комиссаром просвещения, М. Цветаева познакомилась и июле 1919 г.
[8] Дорогой Макс, умоляю тебя, дай мне знать,... - М. Цветаеву беспокоила судьба С. Эфропа, находившегося в Добровольческой армии и эвакуировавшегося с ней в Галлиполи.
[9] Ланн (Лозман) Евгений Львович (1896-1958) - писатель и переводчик; был в Коктебеле в 1917 и в 1919 гг.
[10] Э<ренбур>г - И. Г. Эренбург с женой, Любовью Михайловной (урожд. Козинцевой), жил в Коктебеле с конца 1919 по август 1920 г. «Когда осенью 1920 г. я пробрался из Коктебеля в Москву, я нашел Марину все в том же исступленном одиночестве», - вспоминал он в книге «Люди, годы, жизнь» (М., 1961, с. 371).
[11] Я много пишу...Царь-Девица - Речь идет о книге: Царь-Девица. (Поэма-сказка). М., 1922.
[12] ТЕО - Театральный отдел Наркомпроса.
| 
